Добавлено: 08.02.2016 Рецензии на книжные новинки Памука - Мои странные мысли и Исигуро - Погребенный великан

Галина Юзефович продолжает нас радовать со страниц Медузы новыми рецензиями на горячие книжные новинки интеллектуальной прозы: 

Погребенный великан — Кадзуо Исигуро

Формально время действия романа Исигуро — темные века английской истории, безвременье между уходом римлян из Британии и покорением острова саксами, время колдовства, чудес и короля Артура. Старики-бритты, супруги Аксель и Беатриса живут в деревне, которая представляет собой огромную земляную нору в склоне холма (те, кто в этот момент вспомнил Толкиена, конечно же, правы, но это, поверьте, совсем не Шир). По холмам едва ли не каждый день стелется туман (в деревне его называют хмарью), и герои замечают, что хмарь эта обладает странным психотропным эффектом: она уносит воспоминания. Старики отправляются в рискованное путешествие через холмы и долины, населенные всевозможной нечистью. Однако понемногу желание героев найти сына отступает на задний план, а на передний выходит желание вернуть свои воспоминания (так и видишь, как в этот момент Кадзуо Исигуро с улыбкой бесшумно взводит пружину внутри капкана). Мрачные знаки множатся, и понемногу Аксель с Беатрисой начинают догадываться, что хмарь возникла не сама по себе и что, возможно, то прошлое, которое она милосердно скрывает, в самом деле лучше не видеть. И, похоже, те силы, которые заинтересованы в тотальной амнезии (да-да, хмарь — по крайней мере, отчасти — антропогенного происхождения), не то чтобы особо злокозненны или безумны… Однако забвение, которое может быть благотворно для социума, для отдельного инивида — такого, как Аксель или Беатрис — оборачивается глубочайшей и надрывной персональной трагедией. Хлоп — капкан сработал, испуганный, дезориентированный читатель бьется в силках с отравленным шипом в сердце. Какие там рыцари, какие драконы — боль, сопереживание и полное ощущение «это про нас, это про меня, это про каждого».
В «Погребенном великане» множество культурных аллюзий — автор косвенно ссылается не только на Толкиена, но и на Мэри Стюарт с ее «Полыми холмами», и (особенно) на Теренса Уайта с его «Королем былого и грядущего», и дальше, через их головы, на «Беовульфа», «Сэра Гавейна и Зеленого рыцаря», Томаса Мэлори и Гальфрида Монмутского. Однако все же Исигуро не Толкиен: перефразируя великого сказочника, можно сказать, что зеленое солнце он выдумал отлично, но вот с миром вокруг вышла некоторая незадача — он ломкий, призрачный, не слишком живой. Если уж совсем честно, лично я бы предпочла, чтобы драконов, огров и рыцарей было поменьше — история, рассказанная Исигуро, не нуждается в подобных параферналиях для того, чтобы пронзать насквозь. Впрочем (и это тоже необходимо признать) вреда от них тоже не так много, как можно было бы ожидать.

* * *

Мои странные мысли — Орхан Памук

Новый долгожданный роман Орхана Памука, вышедший после почти семилетнего молчания, — это одновременно и очередной «стамбульский текст» великого стамбульца, и по-стоунеровски безысходная (и по-стоунеровски же светлая) история жизненного поражения, которое не несет в себе автоматически несчастья или трагедии. В сущности, на этом можно было бы поставить точку, но есть некоторые значимые подробности, на которых все же хорошо бы остановиться. Главный герой «Моих странных мыслей» Мевлют — деревенщина, выходец из захудалого поселка в Анатолии, подростком приезжает в Стамбул в конце 1960-х и становится одним из сотен тысяч «понаехавших», мечтающих о собственном деле и процветании в самом большом, волнующем и богатом городе страны. 

Главное в Мевлюте (и для Мевлюта) — это то, что он — точка фокусировки, через которую течет время. Действие романа растянуто более, чем на 30 лет, в Стамбуле бушуют государственные перевороты, националисты борются с коммунистами, горят фавелы, мода на усы сменяется модой на их отсутствие, рушатся старые и вырастают новые здания, мигранты из деревни заполняют город, а через год их уже не отличишь от коренных стамбульцев, — и через все это бредет со своим неизменным шестом и бидонами мечтательный, задумчивый и нежный Мевлют. Некоторые страницы читаются почти как этнографическая проза, некоторые вызывают живой отклик и понимание (когда Памук пишет об аннексии Северного Кипра, трудно отделаться от впечатления, что он говорит о присоединении Крыма — настолько похожи и эмоции, и антураж, и государственная риторика). Но и то, и другое задает по-настоящему волшебный ритм, единожды погрузившись в который, ты обречен на протяжении шестисот страниц плыть по великому городу вместе с Мевлютом и его бузой. История жизни, вроде бы хрестоматийно неуспешной и печальной, вдруг оказывается элементом истории неизмеримо большей и в этом качестве вполне счастливой — ведь никому же не придет в голову всерьез говорить о несчастности капли внутри океана. Мудрая проза, утешительная, завораживающая, поэтичная — к «Моим странным мыслям» подойдет любой из этих эпитетов и все они вместе. Коротко говоря, большая работа великого мастера — не зря столько лет ждали.